В дополнение ко всему задерживался профессор Лемье. Самолет его из Гонолулу вылетел, но где-то над океаном попал в полосу ураганного ветра и грозового фронта и был вынужден отвернуть. Так что полет продлится лишние полтора часа, а может, и больше. Вообще-то, можно было бы и не сворачивать - вероятность аварии лайнера даже в такой ураган крайне незначительна, однако экипаж особо предупредили, что если они разобьются с профессором на борту, то начальство обязательно снимет им голову. И хотя перспектива такого исхода была невероятной вдвойне, пилоты решили перестраховаться.
Попутно все, от сержантов до полковников включительно, прощались с карьерой и гадали, что теперь с ними будет - увольнение с позором или перевод в какую-нибудь гнусную дыру на другом конце планеты. Все это тоже не добавляло энтузиазма, и полковник Ричардсон осторожно предупредил генерала Дугласа, что если безумие, охватившее авиабазу, будет продолжаться дальше, то у злополучного спутника в конце концов окончательно съедет крыша, и он упадет своим хозяевам прямо на голову.
- Ничего, тут глубоко, нас не достанет, - ответил генерал, после чего Ричардсон решил, что и его всеобщее помешательство не обошло стороной.
А в довершение всего на пересечении 144-го меридиана с 33-й северной параллелью в салоне самолета появилась шаровая молния.
- Э-э-э: - тупо сказал один из офицеров группы сопровождения, показывая на неподвижную молнию дрожащим пальцем.
- Никому не двигаться, - страшным шепотом приказал другой офицер, сумевший сохранить присутствие духа.
- А-а-а-а-а!!! - заорал профессор Лемье, который хорошо знал, на что способны шаровые молнии, хотя до сих пор не видел своими глазами ни одной.
Тотчас же профессор нарушил приказ офицера и стал двигаться очень быстро, в полном противоречии с логикой пытаясь удрать от молнии, крича что-то наподобие: "Остановите самолет! Я сойду!"
Никто не знает, откуда берутся шаровые молнии вообще, и никто не понял, откуда взялась эта. Пилоты не могли припомнить ни одного случая появления шаровой молнии в самолете. Но вот она появилась, и профессор Лемье стал с дикими воплями бегать от нее по салону. Часть сопровождающих лиц пыталась его остановить, а другая часть замерла в своих креслах. Некоторые попадали на пол.
Молния тем временем вела себя подобно живому существу, которое вознамерилось во что бы то ни стало угробить профессора. Но Лемье проявил сверхчеловеческую прыть и в конце концов заставил молнию не вписаться в очередной поворот.
Ни к чему хорошему это не привело. Молния с чудовищной скоростью врезалась в стенку фюзеляжа, разорвала сеть проводов в пространстве между внутренней и внешней обшивкой, и, разгерметизировав корпус, умчалась в пространство.
На приборной доске в кабине замигала красная панель с надписью "Разгерметизация". Доведенными до автоматизма движениями все три члена экипажа мгновенно натянули на себя кислородные маски. Хорошо обученные военные в салоне сделали то же самое, но несколько человек, включая и профессора Лемье, замешкались.
Переведя самолет в крутое пике, командир экипажа закричал в микрофон, встроенный в кислородную маску:
- Мэйдей! Мэйдей! Мэйдей! Борт 39 всем, всем, всем! У нас разгерметизация, пикируем до трех тысяч футов, под нами грозовой фронт, положение критическое.
Второй пилот в это время отдавал приказания по внутренней связи:
- Кто-нибудь, помогите профессору! Посмотрите, надел ли он маску.
Второй пилот недолюбливал штатских, но прекрасно понимал, что сейчас на борту 39-го нет более ценного пассажира.
Сразу несколько военных бросились помогать профессору, уже успевшему потерять сознание. На него надели маску с переносным баллоном, но тут началась другая напасть. Самолет вошел в грозу, и его стало немилосердно трясти. Между тем, пробоина в борту нарушила не только герметичность, но и прочность корпуса. Она находилась в непосредственной близости от левого крыла и расширялась на глазах.
Бортинженер, который вышел в салон на разведку, как только самолет закончил снижение, вернулся с недобрыми вестями:
- С такими повреждениями мы не дотянем до Фриско.
- А ближе ничего нет, - сказал второй пилот.
- Вот именно. Что будем делать?
- Садиться на воду бессмысленно, - заметил командир. - В такую погоду нас разнесет в клочья.
- Вообще-то у нас есть парашюты, - напомнил второй пилот. - По-моему, на всех хватит.
- Хорошо служить в военной авиации, - невесело сказал командир. - Только не хотел бы я заниматься парашютным спортом в такую погоду, да еще над океаном.
- А кому же это понравится? - задал риторический вопрос второй пилот, вглядываясь в бушующую темень за лобовым стеклом.
- У нас выхода нет, - сказал бортинженер. - Когда разлом дойдет до крыла, самолет упадет камнем.
- Проклятье! Ну и денек, - воскликнул капитан, а потом более спокойно приказал бортинженеру. - Сходи, вышвырни из самолета профессора и кого-нибудь из его свиты - посмелее и потолковее. Не забудь объяснить, как пользоваться лодкой и радиопередатчиком. Пусть сопровождающий попытается найти профессора на воде и держится с ним рядом. Потом начинай эвакуировать остальных и приготовь комплекты для нас.
Бортинженер кивнул и вышел, а командир переключил свою рацию на передачу и снова заговорил:
- Борт 39 центру. Положение катастрофическое. Мы не сможем, повторяю - не сможем дотянуть до материка. Посадка на воду исключена. Я принял решение воспользоваться парашютами. Приготовьтесь спасать нас из воды.
- Борт 39, вас поняли. Вы уверены, что не сумеете дотянуть?
- Левое крыло может отвалиться в ближайшие минуты. Никаких шансов. Я уже приказал начать эвакуацию.
- Хорошо, борт 39. Мы предупредим военно-морские силы и своих спасателей. Постарайтесь выйти на связь после приводнения.
- Обязательно. Центр, я прошу разрешения подать общий SOS. Военные могут не успеть, а под нами проходят гражданские морские трассы.
- Я не могу дать такое разрешение. Надо связаться с вашим командованием, - и после короткой паузы. - Мне только что сказали: генерал Дуглас идет сюда.
- Пусть он идет знаете куда!.. - взорвался летчик. - Все! Некогда болтать. Мы эвакуируемся.
Как раз к этому времени из салона перестали доноситься вопли насмерть перепуганного профессора. Видимо, его наконец вытолкнули из самолета.
Самолет, на котором профессор Лемье летел в Неваду, но так и не долетел, по своему происхождению был пассажирским и не предназначался для десантирования парашютистов. То, что принадлежал он военно-воздушным силам США, принципиально ситуацию не меняло - если не считать наличия собственно парашютов. Гражданская авиация, как известно, своих пассажиров таким средством защиты не обеспечивает. Хотя давно уже ходят разговоры, что следовало бы это сделать, а то в авиационных катастрофах чересчур часто погибают пассажиры, которых парашюты могли бы спасти.
Так или иначе, но профессора Лемье пришлось выталкивать на свежий воздух через обыкновенную дверь с правой стороны фюзеляжа. А между тем, гигантский люк, который обычно имеется в хвосте военно-транспортных самолетов, тут подошел бы больше. Профессор категорически не хотел покидать лайнер, и пропихивать его в дверь пришлось сразу троим офицерам.
Но главная беда была даже не в этом. Парашюты на борту были не тренировочные и не десантные, а спасательные, рассчитанные на людей опытных. Они не имели системы принудительного раскрытия. Впрочем, если бы даже и имели - карабин от такой системы не к чему было цеплять. Нет в пассажирских самолетах соответствующих приспособлений. Так что от прыгающего требовалось, чтобы он сам дернул за кольцо - причем не слишком рано, чтобы не зацепиться за самолет, но и не слишком поздно, потому что земля (то есть вода) близко.
Уверенности, что профессор Лемье сумеет дернуть за это кольцо, ни у кого не было. Уверенности же, что он дернет за него вовремя, не было тем более - наоборот, имела место сплошная неуверенность. А категорический приказ с земли требовал во что бы то ни стало спасти профессора, даже если всем остальным придется ради этого погибнуть.
Так что выбрасывать профессора из самолета решили по методу "прыжок с инструктором". Есть такое модное развлечение для людей, которые любят пощекотать себе нервы. Заплатив энную сумму, рисковый гражданин выпрыгивает из самолета в обнимку с инструктором и некоторое время они пребывают в свободном падении, а потом инструктор дергает за кольцо на животе "пассажира". У того раскрывается парашют, а инструктор продолжает свободно падать, пока не удалится от пассажира на безопасное расстояние. Только после этого он раскрывает свой парашют, и через пару минут они оба благополучно приземляются ко всеобщему удовольствию.
Правда, рисковые люди прыгают с инструктором добровольно. Они не упираются в дверь всеми четырьмя конечностями, не орут истошно и не пытаются бодаться головой. Кроме того, в их снаряжение не входит спасательный плотик, рация и пакет с НЗ - а это, между прочим, вещи довольно тяжелые и не слишком удобные. Да и прыгают любители острых ощущений с высоты куда большей, чем километр с небольшим.
В результате напряженной борьбы у выхода в окружающее пространство победила сторона, имеющая численное превосходство. Правда, за борт выпало не два человека, как предполагалось согласно плану, а сразу четыре. При этом у одного офицера обильно текла носом кровь - он неосторожно подставил эту уязвимую часть тела под удар профессорского локтя. Брызги крови, разлетающиеся в воздухе на фоне бьющих отовсюду молний, представляли собой сюрреалистическое зрелище.
Молоденький офицер, совсем недавно закончивший военную академию ввязался в борьбу с профессором, не надев парашюта. Он вообще не должен был в этом участвовать, но кто-то в горячке крикнул ему: "Помоги", и парень бросился помогать. Теперь он падал вниз, крича громче профессора и ощущая полную безнадежность своего положения. Однако ему повезло. Он врезался в своего коллегу с разбитым носом и вцепился в него, как клещ. Тот сначала пытался отбиваться, но потом заметил, что у партнера нет парашюта, и сразу же сам обхватил его руками покрепче и закричал, перекрывая свист ветра и раскаты грома:
- Держись, парень! Прорвемся.
Они приводнились с одним парашютом и могли уйти довольно глубоко, но парашют, распластавшийся на воде, задержал погружение. Молодой офицер вынырнул на поверхность с воплем:
- Моя нога!
Похоже, он повредил ногу, что немудрено при падении с такой высоты двух человек на одном парашюте. Если бы он не держался так крепко за коллегу, то мог вообще утонуть, потому что не успел надеть не только парашюта, но и спасательного жилета. Зато на втором жилет был, и он поднял обоих на поверхность бушующего океана.
Жилет у них был один на двоих, а вот плотика не было совсем. На всех их бы не хватило. Один достался профессору, а остальные предполагалось распределить после того, как Лемье покинет борт. Двое офицеров прыгнули вместе с профессором сверх плана и теперь оказались в крайне неприятной ситуации. Особенно младший из них, оказавшийся даже без спасательного жилета. Стоит шторму оторвать его от партнера - и все, его уже ничто не спасет. С поврежденной ногой на такой волне он не продержится и минуты.
А виновник всего этого - профессор Лемье - благополучно приводнился в нескольких километрах от первой пары, привязанный прочным линем к плотику, который самостоятельно надулся, едва коснувшись воды. Единственная трудность, которую испытал профессор, состояла в том, что он никак не мог на этот плотик забраться. Руки ослабли от ужаса и сильно дрожали, а шторм кидал и самого профессора, и его спасательное плавсредство из стороны в сторону. А офицер, выполнявший роль инструктора - или, вернее, открывателя парашюта - куда-то исчез.
Профессору пришлось бороться со стихией в одиночку, а он к таким поворотам судьбы не привык и теперь потихоньку сходил с ума.
- Все идет по плану. Спутник наш и американы никак не могут его найти, - ответила Соня, которая только что вернулась из Дедова в Питер и теперь докладывала непосредственному руководству об итогах поездки. Происходило это в добротном сталинском доме, на кухне одной из квартир, где кухонный стол был заставлен остатками вчерашнего завтрака, обеда и ужина со следами позавчерашнего полдника и пьянки недельной давности. Дополняли картину запыленные Сонины ноги, которые она водрузила на этот стол, едва не побив половину тарелок и стаканов.
- Если ты мне чудишься, то лучше перестань, - пробормотал Рафферти. - Я еще не хочу в психушку.
- А на тот свет ты тоже не хочешь? - весело спросила девушка на чистом английском языке и, не дожидаясь ответа, скомандовала. - Давай руку!
- Ты по делу или так поболтать?
- А как ты думаешь?
- Значит, по делу. Ну и зачем на этот раз старик Пайн понадобился Лучшей В Мире Службе Теленовостей?
- Понимаешь, пришло тут к нам по электронной почте одно странное письмо. Будто бы какие-то инопланетяне похитили наш военный спутник под названием "Янг Игл" и собираются с его помощью вывести Пентагон на чистую воду.
- Ну и что? Когда я работал в "Нью-Йорк Таймс", нам позвонил какой-то парень и сказал, что он украл Статую Свободы. Так я даже в окно не выглянул, чтобы убедиться, что он врет.
Яша Альтман, уехавший в Израиль за двадцать четыре года до описываемых событий, провел на земле обетованной не больше двух лет. Потом его видели в Сан-Франциско сильно похудевшим, но зато загорелым и в хорошей физической форме. Кажется, он учил подростков плавать. Но вскоре и сам уплыл каким-то образом на Гавайские острова, где учинил совершенно неожиданный финт - женился на аборигенке. Впрочем, ничего удивительного в этом нет. Полинезийские девушки поразительно красивы и при этом не слишком требовательны к потенциальным партнерам. Прелестные раскованные вахины легко сходятся с мужчинами и еще легче расходятся. Жена Яши Альтмана тоже ушла от него через три года после рождения дочери, однако брачную фамилию - свою и дочкину - менять не стала. Из чисто прагматических соображений - ее девичья фамилия была не то чтобы труднопроизносимой, а скорее - труднозапоминаемой для европейцев и американцев.
Так на свет появилась Аора Альтман, дочь еврея и полинезийки, которая через восемнадцать лет после рождения отправилась вместе с Хелен Ларсен и Мануэлой Мартинес в рискованное путешествие на бальсовом плоту по Тихому океану. Она не знала ничего о своем российском брате Викторе и тем не менее была его родной сестрой.
Как все-таки мал наш шарик, витающий в пространстве и опутанный невидимой сеткой меридианов и параллелей!
Если локальная сеть каким-то образом подключена к Интернету, то проникнуть в нее можно всегда. Надо только знать адрес. Другое дело, что тебя не пустят дальше входа - потребуют пароль. Но это уже второй этап.
В России отношение к секретности особое. Здесь не принято доверять каким бы то ни было открытым системам. Тут вам не Америка, где ЦРУ и Пентагон преспокойно держат свою информацию в Интернете и смежных с ним локальных сетях и еще жалуются, если какой-нибудь хакер взломает пароль и что-то такое секретное обнародует.
В России спецслужбы долгое время не доверяли Интернету. А едва начали доверять, как сразу же случился скандал - хакер Вася Демидов спер у ФСБ и Государственного управления охраны массу сверхсекретных сведений.
"На высокооплачиваемую работу, связанную с дальними поездками и хранением коммерческой тайны, приглашаются молодые здоровые мужчины, склонные к риску и легкие на подъем. Предпочтение отдается служившим на кораблях ВМФ. Обращаться по телефону:"
- Через сколько дней это объявление появится в газете?
- Через неделю.
- А быстрее нельзя?
- Можно. Заплатите срочный тариф - пойдет в ближайшем номере. Будете платить?
- Обязательно буду.
- Купон заполнили? Давайте.
- Прошу вас. Сколько с меня?
- О, да у вас коммерческое объявление. Это дороже.
- Неужели? А я не заметил. Где же тут коммерция?
- Вы что издеваетесь? Все объявления о найме на работу являются коммерческими. Здесь же черным по белому написано.
- Да? Я не читал.
- А что у вас в объявлении говорится про коммерческую тайну - тоже не читали? Может, вы вообще неграмотный?
- А грубить зачем? Хамство - не лучший способ завоевать расположение клиента. Особенно для такой симпатичной девушки, как вы.
- Нужно мне ваше расположение. Думаешь, я много имею с этих объявлений?
- Я вообще думать не умею. Меня мама в детстве на асфальт уронила. С сорок седьмого этажа.
- Оно и видно.
- А насчет денег могу посодействовать. 500 долларов в месяц вас устроит?
- Ой! И за что это?
- А вот этих, склонных к риску, набирать на высокооплачиваемую работу. И руководить ими, пока работа не начнется.
- Руководить я не умею.
- Научим.
- А не захочу, заставите?
- Нет, это лишнее. Дело совершенно добровольное.
- А чем эти люди будут заниматься?
- А вот это уже коммерческая тайна. Ну как, согласны?
- Надо подумать.
- Вот думать как раз некогда. Дело срочное. То есть сегодня вы увольняетесь с этой работы, завтра слушаете мой инструктаж, а послезавтра выходите на новую службу.
- А первая зарплата когда?
- Подъемные - сразу же. Сейчас едем в контору, оформляем бумаги и триста баксов - ваши. Можно в рублях.
- Ого! Только сейчас я не могу. Сегодня надо день доработать.
- Во сколько вы заканчиваете?
- В шесть вечера.
- О\'кей. В семь я буду ждать вас в конторе. Вот адрес. Это обыкновенная квартира. Дело только началось, пока обустраиваемся. Но место для вас там уже есть. Не забудьте захватить паспорт.
- Постараюсь.
- Кстати, о птичках. Как вас зовут?
- Меня - Маша. А вас?
- А меня - Дима.
- Очень приятно.
- А как мне приятно - вы даже не представляете!
"Только бы не забыть, как меня зовут! Дима! Дима! Дима! Лжедимитрий Первый".
Когда падал этот проклятый самолет, из него выпрыгнул один офицер с чемоданом особо секретных документов. Его надо обязательно найти.
- Офицера или чемодан? - уточнил Хендерсон.
- Лучше и то и другое. Авиаторы рвут и мечут насчет чемодана, но если он найдется, то и человек тоже. Они прикованы друг к другу.
Президент сомневался в реальности такого поворота событий, но с другой стороны он сомневался и в том, что один из самых доверенных генералов мог так запросто сойти с ума.
Сомневаться президент перестал очень скоро - когда ему позвонили по одному из закрытых телефонов, и он услышал в трубке свой собственный голос, который произнес:
- Ну что, Клифф, хорошо мы это придумали? Молчишь? Ну так я скажу. Мы это придумали очень хорошо. Так что лучше забудь про спутник и никогда о нем не вспоминай. Да, и самое главное - немедленно прикажи готовить корабль с деньгами. Десять миллиардов и ни центом меньше. А иначе мы звякнем на какую-нибудь ракетную установку и вот этим самым голосом прикажем бабахнуть ядерной боеголовкой по Кремлю. Представляешь, что тогда будет.
Клиффорд представил.
В этот момент Америка запросто могла лишиться своего президента. Несколько минут Гамильтон Клиффорд балансировал на грани между инфарктом и инсультом, но выстоял, отделавшись лишь нервным тиком.
- Сегодня ночью останешься тут старшим дежурным. Мы вдруг стали важными персонами, сюда звонят все кому не лень, до президента включительно и я не хочу никаких проколов.
Вот, к примеру, Аора Альтман терпеть не может ходить в одежде и мечтает найти страну, где можно гулять нагишом по улицам, посещать в таком виде магазины и кино, бегать по утрам трусцой и даже заседать в парламенте.
Не то, чтобы Аоре очень хотелось в голом виде заседать в парламенте. Просто отсутствие на земном шаре страны, где это разрешено, ее слегка угнетало.
- Эй, ребята! - обратилась она к азиатам по громкой связи. - Вы случаем не встретили сегодня ночью американских морских спасателей?
- А чем мы хуже, красавица? - заорал один матрос с танкера.
- Представляешь, мой жених удрал от меня накануне свадьбы. Я обязательно должна сказать ему, что между нами все кончено.
Корабль-деньговоз спасло от вторжения вооруженных сумасшедших только то, что в Балтиморском порту уже находились другие сумасшедшие - безоружные, но зато с плакатами "Руки прочь от пришельцев!". Они откуда-то прознали, что "армия" Адмирала Билли Грэма собирается в Балтимор, и успели туда раньше.
Драка закипела нешуточная, но холодное и огнестрельное оружие не применялось, потому что перед самым боем Адмирал крикнул своим бойцам:
- Только без жертв! Мы должны попасть на корабль, а не в тюрьму!
Жертв не было, но попали они все-таки в тюрьму. Охраны у корабля было море, так что хватило на всех борцов с инопланетянами, а заодно и на всех сторонников мира и дружбы с иными мирами.
- Черт бы побрал все на свете! - примерно в это же самое время сказал майор Хантер, ознакомившись с предварительным списком пассажиров деньговоза. - Как по вашему я должен захватывать судно, когда на нем будет столько заложников.
- Все они уже предупреждены об опасности. Перед отплытием их предупредят еще раз, а потом будут напоминать в каждом порту. Кто не спрячется - мы не виноваты.
Так что пришлось спецназовцам тащить Лемье в воду в здравом уме и твердой памяти. Перед этим ему, правда, пригрозили сделать больно, если он вздумает кричать или рыпаться. Да и место было безлюдное.
И все бы кончилось просто замечательно, но случилось непредвиденное. В эту ночь в окрестностях Портленда гуляла акула. Может быть, та самая, что давеча съела капитана Палмера с секретными документами и компакт-дисками в дипломате, прикованном к запястью. Но вряд ли - скорее всего это была другая акула.
Так или иначе, развлекалась эта рыбина тем, что подныривала под днище "Александра Матросова", выплывая на поверхность то с одной, то с другой стороны.
Акула была не очень голодна, и все могло опять-таки кончиться благополучно, если бы профессор Лемье ее не увидел. Но он увидел и, впав в панику, стал биться в руках спецназовцев и оцарапал одного из них.
Акула почуяла кровь.
Спецназовцу пришлось отпустить профессора, чтобы защищаться. Его напарник бросился на помощь. С ножами в руках они быстро утихомирили акулу, но после битвы обнаружилось два неприятных факта. Во-первых, у оцарапанного оказалась откушена рука, а во-вторых, выяснилось, что акула гуляла не одна.
В какой-то момент профессор Лемье почувствовал, что его никто не держит, и более того, рядом с ним нет ни людей, ни акул. И те и другие кучковались в стороне, где багровыми облаками расплывалась кровь.
И профессор ударился в бега.
Как он добрался до берега, профессор не помнил. Известно только, что около трех часов ночи на улицах Портленда можно было увидеть человека в одних трусах, проделывающего какие-то манипуляции с денежным автоматом. Правда, в это время улицы были пустынны, и странного человека никто не заметил.
Через полчаса человек в трусах позвонил в дверь одного из частных домов и сказал через домофон обладательнице приятного юного голоса:
- Простите пожалуйста, я приезжий и меня ограбили.
Примерно в это же самое время в международном аэропорту Рио приземлился самолет из Гонолулу. Аора Альтман, уже несколько дней прожившая в Рио, встречала своего отца, а Гриша Монахов по прозвищу Лжедмитрий отрепьев - своих друзей. Они, естественно, летели не с Гавайских островов, а из Европы, на другом самолете, но разница была опять таки в минутах.
Виктор Альтман столкнулся с Яковом Альтманом нос к носу, и тут же узнал лицо, знакомое по семейным фотографиям.
- Простите, вы случайно не говорите по-русски? - спросил Виктор.
- А что, так заметно? - ответил Яша, как все евреи - вопросом на вопрос.
- А ваша фамилия случайно не Альтман?
- А вы случайно не из кегебе?
- Ни в коем случае. Просто если вы Яков Моисеевич Альтман, то я вполне могу оказаться вашим сыном.
- Да неужели? - удивился Яша.
- Именно так. Меня зовут Виктор Яковлевич Альтман, мою маму - Мария Андреевна, девичья фамилия Денисенко.
- Так. Спокойно, - сказал сам себе Яша. - Поскольку богатого наследства у меня нет, а КГБ больше не существует, у тебя нет повода мне врать. К тому же я замечаю фамильное сходство. Ты как две капли воды похож на маминого прадедушку, гетмана Гайдамаченко. Если убрать очки и отрастить усы - ты будешь вылитый он. Витя, я рад тебя видеть. Познакомься со своей сестрой. Ее зовут Аора. Она - полинезийка. Ее прапрадедушка был король
У нашего Виктора оказывается есть родная сестра. Она по национальности полинезийка, но папа у нее еврей. И у Виктора тоже папа еврей. Но это было бы еще полбеды. Смешней всего, что папа у них один и тот же. Так что тут у нас полное воссоединение семей и всеобщая любовь друг к другу и ко всему человечеству.
Извини, что долго не писал. За нами гонялись плохие парни, а за ними хорошие парни, и я не хотел подвергать тебя риску. Но мы убежали, и теперь можно общаться спокойно.
О том, что мы в Рио, лучше никому не говорить. Правда, хорошие парни уже перестали нас искать. Они в нас не верят. За это надо благодарить тех ребят, которые бомбанули наш океанский деньговоз. Кстати, по последним сведениям, никаких денег на нем не было.
Что касается плохих парней, которые за нами гонялись, то за прошедшие месяцы они либо умерли, либо сели в тюрьму, либо ушли на покой. Так что все в порядке.
Вернув записную книжку в рюкзак, она подозвала стюардессу и спросила:
- Извините, мы уже пересекли границу России?
- Да, сейчас мы летим над Турцией, - ответила стюардесса без малейшего акцента.
- Вы русская? - удивилась Соня.
- Я немка из Казахстана, - объяснила стюардесса с профессиональной улыбкой и добавила. - Гражданка ФРГ.
Соня улыбнулась в ответ и задала следующий вопрос:
- Скажите, а здесь можно петь?
- Петь? - удивилась стюардесса.
- Да, именно. Мы пересекли границу России, и мне хочется петь.
- Я вас понимаю, - кивнула стюардесса.
- А я нет! - отрезал дородный гражданин, сидящий через проход от Сони. На лацкане его пиджака красовался значок депутата Госдумы, а галстук был заколот булавкой с портретом Ленина.
- А подслушивать нехорошо, - сообщила ему Соня.
Стюардесса окатила депутата ледяным презрением и сказала Соне:
- Вообще-то правила "Люфтганзы" не запрещают пассажирам петь. Нельзя только нарушать тишину в ночное время. Но сейчас день, так что пойте на здоровье.
- Спасибо, - поблагодарила ее Соня и тотчас же затянула, перекрывая своим приятным голосом гул моторов:
Известный советский писатель
Граф Лев Николаич Толстой
Не кушал ни рыбы, ни мяса,
Ходил постоянно босой.
Жена его Софья Толстая,
Напротив, любила поесть,
Она не ходила босая,
Хранила дворянскую честь.
Цитаты //
Буква "А" //
Антон Антонов, цитаты //
Орлиное гнездо
