Еще никто из врагов не смог захватить Анк-Морпорк. Ну, формально-то они это проделывали, и не раз. Город радостно приветствовал сорящих деньгами завоевателей-варваров, но всего через несколько дней захватчики вдруг с недоумением обнаруживали, что их собственные лошади им уже не принадлежат. А еще через пару месяцев недавние владельцы города превращались в очередное нацменьшинство со своей культурой настенных надписей и продовольственными магазинами.
Ладно. Ну и что он, Ринсвинд, может из всего этого вынести? Он лежит на грубом деревянном полу в освещенной огнем комнате, в которой что-то булькает и испускает запах серы. Ринсвинд, пребывающий сейчас в несколько отрешенном, дремотном состоянии, был очень доволен результатами этого дедуктивного процесса.
Так, что еще?
Ах да...
Он открыл рот и заорал. Он вопил, вопил и вопил.
Стало чуточку лучше.
Ринсвинд полежал еще немного. Сквозь ворох завалявшегося в его памяти хлама проглянуло воспоминание о том, как он, будучи еще совсем маленьким мальчиком, лежал по утрам в постели, разделяя проходящее время на все более крошечные кусочки, дабы оттянуть тот ужасный миг, когда ему придется встать и начать разбираться с жизненными проблемами - такими как: кто он, где он и почему.
- Кто ты такой? - вопросил какой-то голос, раздавшийся на самой границе его сознания.
- Гм, я как раз подошел к этому вопросу, - пробормотал Ринсвинд.
Он приподнялся на локтях, и комната, чуть покачавшись, понемногу приобрела четкие очертания.
- Предупреждаю, - продолжал голос, который, похоже, доносился из-за стола, - меня защищает множество могущественных амулетов.
- Замечательно, - отозвался Ринсвинд. - Хотел бы я сказать то же самое о себе.
Он начал различать отдельные детали. Это была длинная комната с низким потолком, один конец которой был целиком занят огромным камином. Вдоль одной из стен тянулась лавка с разнообразной стеклянной посудой, по-видимому изготовленной пьяным и к тому же страдающим икотой стеклодувом. За причудливыми изгибами стекла пенилась и пузырилась разноцветная жидкость. С вбитого в потолок крюка расслабленно свисал скелет. Рядом из стены торчала жердочка, к которой кто-то прибил птичье чучело. Какие бы грехи ни совершила эта птица при жизни, она всяко не заслуживала того, что сделал с ней таксидермист.
- Хорошо, хорошо. Вот только... - Ринсвинд торопливо соображал: "Он безумен, но у этого безумца в руках меч, и единственный шанс уболтать его - это начать разговаривать с ним на его же языке". - Вот только, понимаешь, я демон не очень высокого ранга, и, боюсь, такие поручения мне не по плечу, извини. Ты можешь сколько хочешь исходить меня, но это просто выше моих возможностей.
Человечек глянул на него поверх очков и брюзгливо проговорил:
- Понятно... И каковы же тогда твои возможности?
- Ну, э-э... - ответил Ринсвинд. - Полагаю, я мог бы сбегать в лавку и принести тебе пакет мятных леденцов или что-нибудь в этом роде.
На первый взгляд подобное невнимание к столь могущественному труду могло показаться странным, ведь если и есть на свете то, ради чего волшебник готов продать родную бабушку, так это власть. Однако все вполне объяснимо. Любой волшебник, достаточно смышленый, чтобы выжить в течение хотя бы пяти минут, понимает: если в демонологии и есть какая-то власть, то принадлежит она демонам. И пытаться использовать демонологию в собственных целях - это все равно что пробовать пристукнуть мышь гремучей змеей.
- Попка хочет печенья... - рассеянно проговорил попугай (примерно таким же тоном человек произнес бы: "Э-э" или "Как я уже упоминал") и продолжил: - Его дед был страшно увлечен этими штуками. Ими и своими голубями.
Демоны существуют на Плоском мире по меньшей мере столько же, сколько и боги, на которых они во многом походят. По существу, разница между богами и демонами такая же, как между террористами и борцами за свободу.
Большая часть демонов обитает в просторном измерении неподалеку от реальности, традиционно отделанном в ярко-пламенной гамме и постоянно сохраняющем температуру раскаленной печи. Честно говоря, подобные штуки вовсе не обязательны, но если чем и отличается рядовой демон, так это любовью к традициям.
- Эй, демон? - Эрик выглянул из-за двери. - Как ты там?
- Плохо, очень плохо, - откликнулся Ринсвинд.
- Я принес тебе поесть. Ты ведь ешь человеческую еду?
Ринсвинд попробовал угощение. Это была смесь овсянки, орешков и сушеных фруктов. Против этих невинных ингредиентов Ринсвинд ничего не имел. Но на каком-то этапе их приготовления кто-то проделал с ними то, что увеличенная в миллионы раз сила тяжести делает с нейтронными звездами. Если вы после таких яств умрете, вашим близким даже не придется рыть вам могилу: достаточно будет бросить вас в почву помягче, вы сами уйдете под землю.
Его терзали некие смутные сомнения. Допустим, он демон - за последнее время с ним случилось столько всякой всячины, что Ринсвинд уже готов был согласиться с тем, что он действительно умер, просто как-то не заметил этого в суматохе, - но тогда он все равно не понимал, как этот мир мог принадлежать ему. Он был совершенно уверен, что у Плоского мира есть настоящие хозяева, которые вряд ли обрадуются, если Ринсвинд возьмет и подарит Диск этому мальчишке.
- Это ведь живой мир, - терпеливо сказал он. - Разумеется, он работает! В смысле, ты сам-то посмотри. Ураганы, дрейф континентов, дождевой цикл - все наличествует. И все тикает, как какие-нибудь треклятые часы. Такого мира хватит на всю жизнь. Если будешь аккуратно с ним обращаться.
Эрик критически осмотрел Плоский мир. На его лице читалась обреченность человека, которому доподлинно известно: все лучшее в этой жизни нуждается в психическом эквиваленте двух пальчиковых батареек, а магазины откроются только после каникул.
Среди талантов Ринсвинда самым выдающимся было его умение убегать, которое он возвел в ранг чистого искусства. Пока он бежал, ему было неважно, бежит он к чему-то или от чего-то. Значение имел лишь сам бег. Я бегу, следовательно, я существую; а точнее, я бегу, следовательно, если мне хоть немножко повезет, я по-прежнему буду существовать.
Но кроме того, Ринсвинд был известным знатоком лингвистики и практической географии. Он мог крикнуть "Помогите!" на четырнадцати языках и умолять о пощаде еще на двенадцати; он проехал множество стран Плоского мира, некоторые из них - на большой скорости. Работая в библиотеке Незримого Университета, Ринсвинд заполнял долгие, чудесные, скучные часы тем, что читал о всех тех экзотических и далеких местах, где он никогда не бывал, и вздыхал от облегчения, что ему так никогда и не придется их посетить.
И вот сейчас он оказался в одном из таких мест.
Его окружали джунгли. Это были совсем не те симпатичные, привлекательные, открытые джунгли, сквозь которые так любят летать на лианах накачанные герои в леопардовых шкурах, но серьезные, настоящие джунгли, джунгли, возвышающиеся липуче-колючей зеленой стеной, джунгли, в которых каждый представитель растительного царства как следует засучил кору и принялся усердно перерастать своих соперников. Почву тут вряд ли можно было назвать таковой, поскольку она представляла собой кладбище растений, ожидающих обращения в компост; вода стекала с одного листа на другой; во влажном, насыщенном спорами воздухе гудели насекомые; и все заполняла та ужасающая, бездыханная тишина, которую обычно производят моторы фотосинтеза. Любой герой, вознамерившийся с бойким улюлюканьем пролететь через эти заросли, мог бы с тем же успехом попытать счастья с яйцерезкой.
Те немногие путешественники, которые вернулись из этой страны живыми, оставили для своих последователей ряд ценных указаний, как то: а) по возможности избегайте свисающих вниз лиан, на одном конце которых имеются глазки-бусинки и раздвоенный язык; б) не берите в руки полосатые черно-оранжевые лианы, которые, подергиваясь, лежат у вас на дороге, потому что с другого конца к ним очень часто бывает прицеплен тигр; и в) лучше в эту страну вообще не лезть.
- И не стоит так плохо думать о местном населении. Жрецы - великолепные математики.
- Хм - Эрик с серьезным видом поморгал. - Сомневаюсь, что у такой отсталой цивилизации, как эта, есть что считать.
Ринсвинд тем временем внимательно разглядывал колесницы, которые быстро мчались в их сторону.
- О-о, - сказал он. - У них очень сложная математика. Они считают жертвы.
Ринсвинд не привык к тому, чтобы люди радовались его появлению. Это было неестественно и добра не сулило. Причем местные жители не только выкрикивали приветствия, они еще бросали в воздух цветы и шляпы. Шляпы были вырублены из камня, но традиции - прежде всего.
Ринсвинду эти шляпы показались довольно странными. У них не было тульи. Просто диски с дыркой посередине.
Здесь вдоль стен также были установлены факелы, которые достаточно хорошо освещали интерьер.
На самом деле в этом было мало хорошего, потому что в основном они освещали гигантскую статую Кусалькоатля, Пернатого Змея.
Если бы вам случилось оказаться с этой статуей в одной комнате, вы бы предпочли, чтобы вокруг царила абсолютная темнота.
А может, и нет. Наилучшим вариантом было поместить эту штуковину в темную комнату, а самому страдать бессонницей в тысяче миль от нее, пытаясь забыть, как она выглядит.
- Ты сказал "мы". А где остальные? - поинтересовался он.
- Перешли в местную веру.
Ринсвинд еще раз посмотрел на статую Кусалькоатля. Местная вера умела агитировать за себя.
Ринсвинд кивнул. Все вполне справедливо. Представьте себе, вот вы - племя, живущее в болоте посреди влажного леса. Вы не знаете металла, а на шее у вас сидит бог, подобный Кусалькоатлю. И вдруг к вам заявляется человек, утверждающий, будто бы он тут всем распоряжается. Наверняка вам захотелось бы потратить некоторое время на то, чтобы внятно объяснить ему, насколько вы разочарованы. Тецуманцы никогда не видели смысла в том, чтобы миндальничать с божествами.
Правитель демонов побарабанил пальцами по столу. Не то чтобы его расстроила судьба Кусалькоатля, которому теперь придется провести несколько столетий в одном из низших кругов преисподней, пока он не нарастит себе новое материальное тело. Так ему и надо, этому мерзкому крысенышу. Случившееся на пирамиде - вернее, чуть не случившееся - также не особо волновало Астфгла. В конце концов, суть исполнения желаний как раз и заключается в том, чтобы клиент получал именно то, что просил, и именно то, что на самом деле ему было совсем не нужно.
- Судя по всему, там идет неплохая драчка, - заметил Ринсвинд. - Люди завоевывают рыцарские шпоры, совершают геройские подвиги, обращают на себя внимание старших офицеров и все такое. А ты торчишь тут вместе с нами.
- Это мой пост, и я с места не тронусь, - заявил стражник.
- Абсолютно правильное отношение, - похвалил его Ринсвинд. - Неважно, что все остальные там, на улице, мужественно сражаются, дабы защитить родной город и любимых женщин от коварного врага. Ты оставайся здесь и охраняй нас. Самое то, что надо. Может, тебе даже поставят памятник на городской площади, если таковая еще останется. И напишут на нем: "Он выполнял свой долг".
- Парень далеко пойдет, - отозвался Ринсвинд. - Он руководствуется здоровой военной логикой. Ну ладно. Бежим отсюда.
- Но куда?
Ринсвинд вздохнул. Он уже неоднократно пытался объяснить людям основы своей философии, но никто так его и не понял.
- Насчет того, куда бежать, можешь не беспокоиться, - сказал он. - Согласно моему опыту, это обычно устраивается само собой. Главное слово тут - "бежим".
Он приблизился к воротам в городской стене; они были поменьше, чем главные, совсем не охранялись стражниками, и в них была калитка. Ринсвинд отодвинул засов,
- Это не имеет к нам никакого отношения, - заявил он. - Мы даже еще не родились, не говоря уже о том, что есть такая штука, как призывной возраст. В общем, это не наше дело, и мы не сделаем ничего такого, что изменило бы ход истории, ясно?
Он распахнул дверь, и это сэкономило эфебской армии массу усилий. Они как раз собирались постучать.
Кто славит Александра, кто - Геракла, кто - Гектора. Подобных великих имен на свете много. По сути дела, люди склонны говорить приятные вещи о каждом лопоухом обладателе меча, по крайней мере когда находятся поблизости от данного героя, - так гораздо безопаснее. А вот еще забавный факт. Народ, как правило, больше уважает военачальников, выступающих со стратегией типа: "Я хочу, чтобы вы, ребята, все пятьдесят тысяч, навалились на противника и как следует насовали ему", чем куда более осмотрительных полководцев, которые говорят вещи вроде: "Почему бы нам не построить огроменную деревянную лошадь, а потом проскользнуть в заднюю калитку, пока они все толпятся вокруг этой бандуры и ждут, когда мы оттуда вылезем".
А все потому, что большинство военачальников первого типа - храбрецы, в то время как из трусов получаются гораздо лучшие стратеги.
- В общем, все счастливы. Во всяком случае, похоже, враждующие стороны действительно были счастливы. Правда, никто не потрудился узнать мнение штатских, но их взгляды на военные действия всегда были крайне радикальны. А среди военных, по крайней мере военных определенного ранга, в большом количестве наблюдались похлопывание по спинам, рассказывание анекдотов и оживленный обмен щитами. Все сходились на том, что война удалась на славу, сами подумайте: громадные флотилии кораблей, долгая осада, деревянные кони и в заключение грандиозный пожар. Чертовски удачная война. Звуки довольного пения разносились по темному, как вино, морю.
- Вы слышите? - фыркнул Виндринссей, выныривая из мрака, что окружал вытащенные на берег эфебские корабли. - Помяните мои слова, вот-вот все пятнадцать хоров затянут что-нибудь про центуриона, плывущего по реке. Сборище идиотов, у которых мозги в портупеях. - Он уселся на камень и с чувством изрек: - Козлы.
Сказать, что существо, открывшее им дверь, является, как правило, в кошмарных снах, означало бы полениться использовать все богатые языковые возможности. Кошмары обычно отличаются полным идиотизмом, и порой очень трудно объяснить собеседнику, что такого ужасного кроется в ваших оживших носках или гигантских морковках, выскакивающих из живой изгороди. Тогда как это существо относилось к тем ужасающим тварям, что могут быть порождены лишь воображением человека, которому делать больше нечего, кроме как на ясную голову придумывать всякие страхолюдные штуки. У твари было больше щупалец, чем ног, но меньше рук, чем голов.
А еще у привратника на груди висела карточка, гласившая: "Меня зовут Урглефлогга, я Исчадие Ада и Премерзейший Страж Врат Преисподней, чем могу вам помочь?"
Согласно некоторым предположениям, ад - это другие люди.
Данное мнение весьма удивляет демонов, которые всегда считали, что ад - это когда втыкаешь в людей всякие острые штуки, сталкиваешь их в озера крови и так далее.
А все дело в том, что демоны (как и большинство людей, кстати) не рассматривают тело отдельно от души.
Однако существуют пределы того, что можно проделать с человеческой душой при помощи, скажем, раскаленных докрасна щипцов, поскольку даже самые злобные и испорченные души способны осознать один простой факт: раз они лишены сопутствующего тела и нервные окончания отсутствуют как класс, значит, нет причины - ну, если не считать силы привычки - испытывать невыносимые муки. В общем, конец мучениям. Демоны тем не менее продолжали делать свое дело - тупость и безмозглый идиотизм составляют часть самого понятия "демон", - но, поскольку никто не мучался, они тоже не получали от своей работы никакого удовольствия. Вся затея с Адом оказалась бессмысленной! Тысячелетиями Ад функционировал вхолостую.
Ему пришлось не по душе известие о том, что Он вернулся и Он очень сердит. Всякий раз, когда кто-либо достаточно важный, чтобы заслуживать написания с большой буквы, сердился в непосредственной близости от Ринсвинда, обычно оказывалось, что Он сердит именно на него.
Он посмотрел на широкие ступени, по которым они поднимались. Это было что-то новенькое: каждая ступенька была составлена из больших каменных букв. Та, на которую он как раз ставил ногу, гласила: "Мне Хотелось Как Лучше".
Дальше шло: "Это Же О Тебе Я Забочусь".
Эрик стоял на ступеньке с надписью: "Ради Наших Детей".
- Странно, неправда ли? - сказал он. - Зачем делать такие ступеньки?
- По-моему, предполагается, что это благие намерения, - отозвался Ринсвинд.
Это ведь была дорога в Ад, а демоны, в конце концов, - приверженцы традиций. Но, будучи закоренелыми злодеями, они не всегда такие уж плохие.
Ринсвинд спрыгнул со ступеньки "Нашим Работникам Предоставляются Равные Возможности", прошел сквозь стену, которая сомкнулась позади него, и оказался в мире людей.
Честно говоря, все могло закончиться куда хуже.
Ринсвинд где-то слышал, что умереть - это все равно что перейти из комнаты в комнату. Разница только в том, что, когда ты крикнешь: "Эй, а где мои чистые носки?", тебе никто не ответит.
Цитаты //
Буква "П" //
Терри Пратчетт, цитаты //
Эрик
