- Я так думаю, никакого взводного по имени Гуран среди вас нет? - предположил Арчи.
- Правильно. Нет. Мы просто хотели тебя проверить. Ты догадливый малый. Я за тебя рада.
- Рада? - Арчи испытывающе глядел на эту милитаризированную девицу. - А почему, собственно?
Ядвига опустилась на колени рядом с ним.
- Почему? А черт его знает - почему. Ты мне напомнил одного... парня. Наверное, поэтому.
"Этого еще только не хватало, - озабоченно подумал Арчи. - Валькирия с сентиментальной душой и пушкой под руками..."
Коршунович ненадолго прервался.
- Кто с европейцами работал? И с Балтией?
- Да Шабанеев и работал, - подсказал Лутченко. - А также с туранцами, Халифатом и Японокитаем.
- Надо же, - удивился Коршунович. - И когда успевал все?
- Ваня у нас реактивный, - объяснил Баграт. - Дашь ему пинка, он мигом все что полагается исполнит, и по инерции - еще чего-нибудь в придачу.
- И вот еще что. Понятно, что твое согласие еще не означает полного тебе доверия. Поэтому рядом с тобой все время будет находиться мой человек. Можешь выбрать любого, - Расмус криво улыбнулся и указал на охранников рядом с перепонкой, которые выглядели равнодушно и оставались неподвижными в течение всего разговора.
- Выбрать? - переспросил Арчи. - А если я выберу ту девушку, что за мной ухаживала?
- Ядвигу? - удивился волк. - Да ради бога! Можешь даже с ней спать, если она тебе башку раньше не отвертит.
- В общем, собирай, наверное, манатки и дуй к нам. И учти: я тебе неофициально звоню, так сказать по дружбе.
- Интересно, - пробурчал Коршунович, - чем это я сподобился, господин новоиспеченный генерал?
- Не рычи, - парировал Золотых. - Мне намекнули тут - опять же сверху - что России нужно всецело содействовать в первую очередь. Я и содействую. И, кстати, не расслабляйся, сейчас твоей группе официальные директивы пойдут, из Москвы. Косяком. Жирным таким косяком, причем одна другой страшнее и путанее. Я тебе просто время экономлю - собирайся прямо сейчас.
- А где Архипа? - лениво поинтересовался Арчи. - То ни на шаг не отходил, то вовсе его не видно.
- А он в тебя поверил, - сообщила Ядвига и сладко потянулась - было чем полюбоваться. Скорее всего, для этого Ядвига и потягивалась:
чтоб полюбовались. От ворот, из тенька, на нее голодно пялились охранники дежурной смены. - Ты в Ашгабате сто раз сбежать мог. Но не сбежал. Значит, нечего тебя караулить. Если сильно хочешь - сбежишь все равно. Но скорее всего никуда ты не собираешься.
Лимузин тотчас развернулся и с изрядным ускорением рванул к трассе. От стройплощадки на Расмуса глядели Веном и Лоренцо, явно терпеливо дожидавшиеся босса.
У обоих готов был вырваться одинаковый вопрос: "Ну, что?" Но оба, разумеется, не проронили ни слова.
- Увы, ребятки, - безрадостно сказал Расмус. - Оказывается, с нами не сотрудничают. Нас просто используют. Как презерватив.
Новый вопрос помощников можно было бы интерпретировать как: "И что теперь?"
- А значит, - подытожил Расмус, - хватит слушать лживого дядю. Покажем ему, что он ошибочно принял за презерватив орудийную гильзу.
- Шеремет! - позвал генерал начальника иркутской группы.
- Здесь, - отозвался тот и выбрался из экипажа на теплый песок.
- Отведите волка куда полагается, - приказал Золотых. - Вы вооружены?
- Так точно. Ручной игломет, в кобуре.
- Вот пусть в кобуре и остается. Скорлупа на вас?
- Да.
- Отлично. Надеюсь, стрелять в голову им не придет... гм... в голову. Если, конечно, они все-таки замышляют какую-нибудь пакость.
- Семеныч, - сказал Коршунович тихо и устало. - Надо поговорить. Срочно. Только с глазу на глаз и лично.
Золотых выдержал короткую паузу.
- Жду, - коротко сказал он. - Но торопись, снимаемся через десять минут. И надеюсь, что дело того стоит...
- Бегу, - сказал Коршунович отключаясь. И выскользнул из-под наспех натянутого над штабным "Изюбром" тента.
А потом действительно побежал.
Подчиненные, попадающиеся по дороге, округляли глаза и в немом изумлении отшатывались.
"Черт! - подумал Коршунович с тревогой. - Нехорошо как. Майорам вэ-эр бегать не положено! В мирное время бегущий майор вызовет только смех, а сейчас, не иначе, панику..."
В сущности, все походные рабочие пункты одинаковы: несколько легких переносных столов, несколько складных стульчиков без спинок, портативная селектура кругом, провода на полу, тускловатый свет в общем и яркие пятна от локальных хемоосветителей над рабочими местами. И люди с печатью не то усталости, не то безграничного терпения на лице. А, возможно, со смесью этих выражений. Они прекрасно знают, что не сегодня так завтра с этого слегка уже насиженного места придется сниматься и переезжать в точно такой же (варианты: меньших размеров, больших размеров, иной формы) капонир, где столы и стульчики будут стоять точно так же (варианты: теснее, свободнее, в ином порядке), а работа не изменится ни на йоту. Кто-то из древних мудро подметил, что нет ничего более постоянного, чем временное. А все полевые штабы и сопутствующие им структуры и подразделения по определению являлись временными, а значит - неизменными по сути.
Ядвига харзой перемахнула через колючий забор - как ныряльщик, руками и головой вперед. Приземлилась она в красивом мягком кувырке и тотчас вскочила на ноги.
***
Арчи хмыкнул и прошел чуть дальше.
К калитке.
Просунул руку меж прутьев, откинул крючок и просто вошел.
- Вот видишь, - нравоучительно прогнусавил Арчи. - Нужно просто попросить, и никого не придется заставлять!
Ядвига хмыкнула:
- Конечно, если к просьбе присовокупить игломет... Добрым словом и иглометом можно добиться гораздо большего, чем просто добрым словом...
Российский разведчик Арчибальд Рене де Шертарини вдруг понял, что ему сейчас придется выбирать между долгом и любимой женщиной. Послать все к чертям и броситься на ее поиски или бросить ее здесь, одну, в чужом городе на чужой - чего там говорить! - для нее планете и уходить из Ашгабата, потому что ему действительно есть что сообщить руководству альянса, а времени как всегда не хватает, и утекает оно со сказочной, с дьявольской быстротой...
Самое мучительное - ведь Арчи знал, что именно он выберет.
И он выбрал, хотя в горле застрял ком и на душе стало неимоверно мерзко.
"Прости меня, - подумал он. - Прости, если сможешь..."
И принялся искать утешение в так называемых "здравых мыслях", как то: она взрослый человек, ей ничто впрямую не угрожает, после того, как сопротивление людей Варги сломят - Арчи ее обязательно разыщет...
Но предательство всегда начинается с подобных мелочей. Когда вместо того, чтобы искать любимого человека, мчишься прочь, подгоняемый неизвестно кем и для чего придуманным долгом, подгоняемый так называемыми "здравыми мыслями", пытаешься заглушить тоску и неизбежное отвращение к себе.
И поражаешься тому, что любви удается победить долг только в кассовых голливудских фильмах.
- Постреливают, - прокомментировал новости старичок. - Как думаешь - отчего?
Генрих неопределенно шевельнул бровями:
- Наверное, оттого, что соседям не по нраву наш новый президент.
- Да какой он президент, прости аллах, - фыркнул дедок. - Басмач, чистый басмач. Пришел разогнал всех... Раз ить так делается? Хочешь править - заявись на выборы, пообещай людям чего-нить, наври с три короба... Все так и делають. А этому приспичило, как же...
Сулим наблюдал за тренировками клонов, и внутренне содрогался. Потому что осознал: бойцы из тех действительно могли получиться страшные и холодные. Уж кого-кого, а начальника службы безопасности и разведки могущественной организации "Чирс" не нужно было убеждать, что наиболее опасен не тот, кто в ярости сметает все на своем пути, а тот, кто холодно и расчетливо устраняет лишь действительно требующее устранения. И не больше.
Отобранная вчера группа "двадцать пять" поднята по тревоге и экипируется. Коршунович требует, чтобы волк-курьер провел экспресс-инструктаж группы сразу по прибытию. Коршуновичу вежливо сообщают, что курьер - волчица, и что она в данный момент пребывает в грузовом отсеке махолета наедине с Шерифом, отсек заперт, и на стук никто не отвечает. Коршунович матерится, намекая, что его это колышет поразительно мало и что Шериф свое еще огребет.
Золотых тоже матерится и велит сажать махолет не на Орлиной Плеши, а непосредственно в штабе.
Охраняемая группа из "бункера" грузится на борт яхты "Вадим". Яхта немедленно отваливает от причала и берет курс в открытое море.
Коршунович снова матерится и связывается со штабом Крымской пограничной охраны. Изображение с черноморского метеозонда, запущенного пару дней назад на Форосе, заводят на стационар в штаб альянса, непосредственно к Золотых. Искомая яхта отображается на плане красной точкой.
Волчица дает согласие провести инструктаж непосредственно по прибытию. Коршунович матерится, на этот раз с облегчением, и требует Шерифа.
Шериф матерится, просто так, без видимой причины. Ему сообщают, что шкуру с него спустят потом, а пока требуют подтвердить готовность к операции на воде. Шериф матерится и сообщает, что к операциям на воде он по определению готов всегда, а вместе со спущенной шкурой готов положить на стол рапорт об уходе в отставку и присовокупить к этому служебный шейный жетон.
Золотых грязно матерится и категорически требует прекратить употребление ненормативной лексики на служебных каналах.
Коршунович в самых литературных и изысканных оборотах выражает готовность следовать приказу вышестоящего начальства.
Золотых называет Коршуновича язвой и справляется насчет оцепления донецкого санатория.
Шольц в подчеркнуто вежливых выражениях сообщает, что давно уже получил рапорт офицеров спецназа. Территория оцеплена час назад.
Генрих сокрушенно вздохнул и покачал головой:
- Бардак. Почему у вас, у русских, всегда и во всем бардак?
- Это не у русских, - проворчал Лутченко. - Это у служивых. Да и вообще, где начинается авиация, там кончается порядок. Слышал о сем прискорбном факте?
- Видел, - невозмутимо сообщил Генрих. - Точнее, вижу. Прямо сейчас.
***
- Бардак, - с отвращением промолвил Генрих. - Чем дальше на восток - тем больше бардака.
- Это ты сибирякам расскажи, - хмыкнул Шабанеев. - Они дальше к востоку, им приятнее будет это слышать.
Цитаты //
Буква "В" //
Владимир Васильев, цитаты //
Зверь в каждом из нас
