Голова у него была совсем круглая, уши топориком, нос морковкой, брови домиком, а каковы глаза и рот, все уже увидели. Волос на голове водилось немного, зато вокруг лба, висков и потылицы поднимались острые костяные выросты.
- Да ты кто будешь? - спросил старый Быня.
- На же - не признали! - обиделся выходец из грязи. - Вы глаза-то бесстыжие протрите! Я же ваш прирожденный князь, грозный Жупел Кипучая Сера!
Укрепляя его правду, в воздухе и впрямь завоняло.
- А на голове почему рога? - привязались люди.
- Сами вы рога! Это княжеская корона!
***
Позже на этом самом постоялом дворе один приблудившийся мудрец-шатун выслушал повесть о чудесном обретении князя из зацветшей лужи, задумался и объявил, что, мол, таков, в сущности, генезис любой власти. За это незнакомое, противное уму и слуху слово его стали было бить, но ошиблись и просто напоили.
Жупел, прослышав от мгновенно расплодившихся ябедников про мудреца-шатуна, разгневался и приказал считать, что это сам Громовник, пролетая над Многоборьем, изронил свое живоносное семя в лоно Матери - Сырой Земли, отчего она и понесла на радость людям. Старики засомневались: зачем бы такому почтенному богу тешить себя в небе на сухую руку, когда ему рада любая туча? Но старики как-то быстро перемерли...
С этой песней многоборцы стали ходить в походы на соседей.
А соседей было множество:
и проворные стрекачи;
и осмотрительные сандвичи, носившие щит не только на груди, но и на спине;
и неутомимые толкачи;
и говорливые спичи;
и суровые завучи;
и вечно простуженные сморкачи;
и разгульные спотыкачи;
и сильно грамотные светочи;
и пламенные кумачи;
и гораздые лечить скотину ветврачи;
и гордые головане;
и твердые чурбане;
и расчетливые чистогане;
и веселые бонвиване;
и трудолюбивые котловане;
и рудознатцы-колчедане;
и рыболовы-лабардане;
и огородники-баклажане;
и разбойные жигане;
и рассудительные старикане;
и малочисленные однополчане;
и строгие столбцы;
и разнеженные шлепанцы;
и бесчестные разведенцы;
и обстоятельные порученцы;
и хрупкие мизинцы;
и коварные жгутиконосцы;
и, наконец, шустрые мегагерцы!
Но сперва он решил жениться. Супругу же взял не в подчиненных землях, а в заморском Грильбаре сосватал дочь старого царя Барбоза - прекрасную Апсурду. То есть это она сама звала себя прекрасной, потому что никто не решался сказать ей всю правду про ее рябое личико. Апсурда приловчилась травить ядом непочтительных, даже и ближнюю родню. Князь Жупел на всякий случай ел из ее тарелки и пил из ее кубка - и то, бывало, живот прихватывало. До чего дошло - даже зеркала боялись отразить ее в подлинном виде, угодливо изгибались и лепили, как могли, красавицу. А когда стала она мужней женой, Жупел сообразил, что рога у него на голове выросли как бы в задаток...
Князь очнулся и встал. Его и без того лишаистое лицо все пошло красными пятнами - то ли от гнева и стыда, то ли от яда, пропитавшего липовую ложку. Снова залегла тишина.
- Кто сказал "позор Многоборья"? - прошипел Жупел.
Вслух, конечно, никто этого не говорил, но, когда много людей думают враз одно и то же, получается все равно что вслух.
- Я первый взял! - возмутился Завид. Не говоря ни слова, варяг ударил Завида в лоб, подошел к Яме, склонился, подержал драгоценную добычу двумя пальцами, потом разжал их.
- Ни себе, ни людям! - завозмущались воины.
Колдовать как следует Жихарь, конечно, не умел, но кое-чего нахватался у тех же Кота и Дрозда. Разбойники без чар не живут. Он наковырял глины из стены и с сожалением размочил ее пивом. Из глины он как попало вылепил человечка, стараясь, чтобы тот походил на него самого, но человечек все равно получился страхолюдным. Указательным пальцем лепила проколупал в глиняной головке разинутый рот. Потом прокусил до крови мизинец и смочил кровью лоскуток, не пожалев нарядной рубахи. Лоскуток он воткнул болванчику в грудь, где полагается быть сердцу, слегка полюбовался на свое творение и подсадил его на верхушку стога.
Болванчик, не чинясь, начал отрабатывать свою недолгую жизнь: из дырки во рту полились наверх жалобные сетования и причитания, перемежающиеся проклятиями вероломным друзьям. Выражался глиняный при этом столь забористо, что многие хулительные слова не были знакомы и самому Жихарю. Голос, конечно, был мертвый и противный, но чего и ждать от человека, пронзенного осиновыми кольями?
- Не заткнется ведь, пока не засохнет! - похвалил Жихарь сам себя и тронулся в путь.
Если долго-долго смотреть на полный месяц, можно разглядеть там целых двух человек в довольно интересном положении. Один поднял другого на вилы и задумался: брякнуть оземь или еще так подержать? Жители Чайной Земли, впрочем, усматривают там только жабу и зайца, но это, скорее всего, от узости взгляда.
Кто эти двое - в точности не известно, хоть некоторые и утверждают, что родные братья, чего-то там не поделившие. Таким образом, боги постоянно напоминают людям, какие они, человеки, сволочи: двое всего останутся, и то между собой передерутся. А на другой стороне, говорят, зрелище еще похлеще, только его до поры видеть не положено...
Костра Жихарь разводить не стал: уж лучше померзнуть, чем снова попасть Жупелу в лапы. Но когда потянет с реки туман, то за ним могут поползти и все как есть лихорадки: и Трясея, и Огнея, и Ледея, и Гнетея, и Грудея, и Глухея, и Ломея, и Пухнея, и Желтея, и Корчея, и Глядея, и самая страшная - Огнеястра-Невея. Против двенадцати сестричек имеется крепкое, надежное заклинание: помянуть Белого Аспирина да Горького Трациклина, только это тому помогает, у кого и так здоровье хорошее.
Может вылезти погреться под светлым месяцем и сам царь Водяник. Царского в нем только борода, а так просто большая лягушка. Тот любит донимать людей вопросами: "Что у нас без умолку? Что у нас безответно? Что у нас без кореньев? Что у нас чаще рощ? Что у нас выше лесу? Что у нас краше свету? Семь без четырех, да три улетело - сколько всего?" Ответы известны даже малым детям.
А самого его следует осаживать такой загадкой: "Птица без голоса в гнезде из волоса, сама села, а яйца наружу - кто такой?" Водяник устроен не как человек и нипочем не догадается, от обиды навяжет на шею камень и в очередной раз утопится, ему не привыкать.
Тут Жихарь признал и напев: жуткое додревнее заклинание, поднимавшее мертвецов из земли, но не всех подряд, а только проклятых, заклейменных, голодных и рабов, с тем чтобы они разрушили до основания весь мир, а затем...
"Замолчи, сдурел ты! - хотел, но не посмел крикнуть богатырь. - И так они спокойно не лежат, чего их будоражить?"
Со стен свисали пучки трав, связки лука, перца и чеснока. К потолочным балкам подвешены были чучела странных зверей, из которых Жихарь мог узнать (и то по чужим рассказам) только крокодила, василиска и Чудо В Перьях.
- То-то, что слыхал! Теперь слушай и покоряйся. Нынче ты мой со всеми потрохами.
- Думаю я, отец, раз ты меня великой ценой выкупил, значит, я тебе больше нужен, чем ты мне, - и спокойно потащил ложку в рот.
- И кто тебя только взлелеял... - вздохнул Беломор.
- Сирота я, - вздохнул в ответ и Жихарь.
Мозголомная Брага жила в прозрачном сосуде и была такая крепкая, что даже ужас...
Каждое слово, изреченное Беломором, она тут же подхватывала и укладывала, словно кирпичик, на нужное место.
Жихарь не стерпел и согласился на все сразу.
- Поломаем Колесо Кармы! - рычал он. - Заплещем Змею Мировому все бельма Полуденной Росой! И пасть порвем! И время выпрямим! Эх, всех убью, один останусь!
- Вот и молодец, вот и умница, - приговаривал старик.
Ободренный похвалой, богатырь наклонился к Беломору и таинственным образом спросил:
- Дедушка, да ты знаешь ли, кто я?
И, не дождавшись ответа, отправился врать. Тут и Беломору настал черед охать, ахать и дивиться. В самых страшных и ложных местах своего рассказа Жихарь даже хватал кудесника за плечо - не грохнулся бы старый с лавки от испуга.
- Ножки, говоришь, были по колено в серебре, а ручки по локоть в золоте? - не верил Беломор.
- Ага, а во лбу - светлый месяц, по затылку же - ясные звезды!
- И куда же оно все делось?
- Злые люди ободрали, - заныл Жихарь. - Сироту всякий норовит обидеть...
- Тебя обидишь, - хмыкнул старец.
Богатырь и до того был из первых поединщиков в дружине, знал всякие приемы - и "щелчок с довеском", и "на здоровьице", и "как свиньи спят", и "громовой поцелуй", требовавший огромной силы, и "поминай как звали", и даже редкий по сложности и смертоубийственности "стой там - иди сюда". Но все они не шли ни в какое сравнение с тем, что показал дед Беломор.
Жихарь не уставал напоминать ему про коня. Беломор кряхтел, жался, потом согласился. Откуда эта животина взялась на острове, богатырь понять не мог. Должно быть, висела на балке среди прочих страховидных чучел, а дед снял ее и размочил живой водой, не иначе. Смущала и масть коня - не гнедая, не вороная, не каурая, не соловая. У хорошего яичного желтка бывает такой цвет, с отливом в красное...
Жихарь пригорюнился и погладил коня. Тот хрипло заржал.
- Так и назову его - Ржавый!
- Ладно, ума по дороге доберешь, - махнул рукой волхв. - А одного спутника я тебе все же дам, с ним не соскучишься!
И старый Беломор корявым пальцем правой руки начал водить по ладони левой, словно бы объяснял ребенку, как сорока-ворона кашу варила, поминал злодейские силы: "О Агропром, Педикулез, Райсобес!"
У порога послышалось легкое постукивание: цок-цок-цок! Так хорошие люди не ходят!
Жихарь обернулся. К столу подходил здоровенный, ростом с собаку, петух.
***
- Да, понаряднее коня Ржавого... - протянул Жихарь. - Э, погоди, что же я за витязь буду - с петухом-то? Того и гляди, что курощупом начнут величать. Лучше бы верного пса вот с такой башкой!
И показал обеими руками, какая именно голова у предполагаемой собаки его бы устроила.
***
- Так он что... Красный Петух, что ли? Тот самый?
Петух, вдоволь накрасовавшись, тяжело рухнул вниз. Богатырь даже ожидал, что он, ударившись о землю, обернется добрым молодцем или чем похуже. Но Будимир остался самим собой. Только вот запах от него исходил какой-то вкусный...
- Он у тебя что - жареный? - страшным шепотом спросил Жихарь.
Даже в непроглядной тьме было видно, как Беломор улыбается. А самому витязю стало не до смеха: петух незаметно подобрался сзади и что было сил долбанул его клювом, куда достал.
- Что ты, что ты! - замахал руками Гога. - Богатыри сами никогда не стряпают!
- Вот иных богатырей самих, бывает, стряпают, - поднял голову Магога. - Нам ведь для людей ничего не жалко, даже самих людей. Зато завтра путник приедет - будет чем угостить!
С этими словами он развернул пергамент перед Жихарем. Жихарь буквы-то знал, дедовы ночные уроки сказались, да и написано было крупно:
СИВО ДНЯ ТРИ БЛЮДА
шшы с добрава моладца
канина пиченая
питух жариный
Жихарь вынес голову во двор к самому тыну и насадил на кол - все-таки сказалась служба у князя Жупела. Рядом пристроил голову Магоги, а под ними прикрепил пергамент с надписью:
ЭТО БЫЛИ ГОГА И МАГОГА. ОНИ БОЛЬШЕ НЕ БУДУТ.
Беломор растолковал, что вот Проппу-то как раз жертвовать очень даже полезно, только не нужен ему ни ягненок, ни цыпленок, ни ароматные воскурения, а ничем ты ему так не угодишь, как сядешь у подножия кумира и расскажешь какую-нибудь сказку - новеллу или устареллу...
Чтобы жертва была верней, Жихарь помазал Проппу губы медом из подаренного Беломором горшочка и только после этого, усевшись по удобнее, стал рассказывать давнишнюю устареллу, героем которой был витязь Как по прозвищу Закаленная Сталь.
Витязь был герой, а вот с князем ему не повезло: злой князь Матрос давал ему поручения одно тошнее другого. Сперва он велел Каку насыпать в тесто Подземельному Батюшке толченой травы махорки, и витязь с большими потерями это исполнил. Потом князь приказал построить к своему граду дорогу, да не простую, а железную. Как и этот приказ выполнил, заморив, правда, работой почти всю свою дружину. Но и этого было мало проклятому Матросу: он выколол витязю глаза и переломал спину, после чего потребовал от бедняги написать книгу - такую, чтобы от нее воины сами, своей охотой рвались в бой. Как Закаленная Сталь справился и с этим делом, но умер, сказав напоследок:
- Жизнь дается человеку один раз, и ту ему по-человечески прожить не дают...
- Хорошо, - сказал Жихарь. - А к масти моего коня у тебя никаких вопросов не будет?
"Чего тянуть-то? - мыслил он. - Все равно он у меня как-нибудь да нарвется..."
Всадник задумался.
- Сэр э-э... Джихар, даю вам слово чести: тот, кто однажды увидел вашего скакуна, уж не забудет до самой смерти.
И знаешь, братка, - оживился он, - это даже хорошо, что мы с тобой сироты! Принц поглядел с недоумением.
- Хорошо, хорошо. Мне Дрозд объяснил, а он все книги превзошел и все языки. И у додревнего мудреца вычитал, что всякий младенец, лелеемый отцом-матерью, только и мечтает, собака такая, как бы батюшку родного порешить, а над матушкой нечестистым образом надругаться. Ну, у чада руки коротки и все остальное, мечты своей он исполнить не может и от этого страшно злобствует, а потом эта злоба в нем живет до самой смерти... А мы, сиротки, добрые-предобрые...
Неведомо, до каких высот любомудрия дошли бы всадники, если бы впереди, прямо на дороге, не показался большущий серый валун, украшенный полустершейся надписью:
Прямо ехать - убиту быти.
Налево ехать - женату быти.
Направо ехать - коня потеряти.
Дорога за камнем расщепилась натрое.
- Хоть бы раз поймать за руку того, кто вот так вот балуется на дорогах, - сказал Жихарь. - Это ведь не то что кусок мела взял и краткое срамное слово начертал для смеху. Нет, сидел ведь, долбил не день и не два...
- Вы полагаете, сэр брат, что надпись не имеет никакого смысла?
- Сам посуди, - сказал Жихарь. - Долбили это в незапамятные времена. С тех пор, поди, на прямой дороге убивать утомились, на левой - невесты кончились, на правой - коней столько наотбирали, что их и кормить нечем. Давай пока лучше перекусим и подумаем.
- Помимо Дыр-Танана, - сказал Принц, - я очень люблю устареллы о подвигах Биликида и про верный его меч по имени Кольт. Чарует меня превыспренний старинный слог: "Заткни свою помойную пасть, вонючка Джо, иначе мой верный Кольт проделает в тебе семь симпатичных дырочек!" Умели же красно говорить воители седой древности!
Жихарь пригляделся:
- Где же там орел? Это Демон Костяные Уши!... А доводилось мне его и вблизи видеть. Шел я из кабака вечером. Всю одежду, конечно, пришлось там оставить, у меня такой порядок. Иду переулочками, ладошкой прикрываюсь. Гляжу - стоит. Руки скрестил на груди, нижнюю губу отклячил и глядит на меня как на пустое место. Презирает! Они ведь ни на что больше не годятся, только презирать мастера...
- И как же вы поступили, сэр Джихар?
- По всем правилам вежества: плюнул ему в шары и дальше пошел. Да хоть запрезирайся ты! Э, э, давай-ка с открытого места уберемся и скатерку побережем - как бы он нам на голову не нагадил в знак презрения!
И точно - Демон у себя на воздусях как-то подозрительно задергался, а действительность самым суровым образом подтвердила опасения богатыря, только в кустах и спаслись.
Сказка его тоже была грустная, с восточным уклоном. Ее герой, славный витязь Бедол-Ага, влюбился, себе на беду, в луноликую царевну Культур-Мультур. И даже дал по такому случаю обет молчания, так что многие считали его глухонемым. Бедол-Ага выполнял самые сумасбродные желания капризной красавицы, даже, случалось, подметал двор. Однажды луноликая потребовала, чтобы витязь очистил ее царство от драконов. Бедол-Ага забрался высоко в горы и, не говоря худого слова, перебил в пещере целый выводок, пожалев только самого маленького дракончика. Дракончик оказался верным и смышленым, бегал за витязем, как собачонка, быстро стал любимцем всего двора.
Но жестокая Культур-Мультур потребовала, чтобы приказ ее был исполнен до конца. Верный витязь повздыхал-повздыхал, накормил последний раз дракончика в трактире, потом пошел на реку, взял лодку, привязал дракончику на шею камень и...
- Лучше бы он ее, сучонку, утопил! - зарыдал Жихарь. Принц не ожидал, что устарелла его возымеет такое действие, и присоединился, чтобы побратиму не плакать в одиночку. Даже у деревянного Проппа, давным-давно высохшего, пробились смоляные слезы!
Утеревшись рукавами, они встали и побрели дальше. Жихарь стал расписывать, как он, Жихарь, поступил бы на месте злосчастного витязя и какое надлежащее положение заняла бы при этом царевна Культур-Мультур.
- Шалом! - откликнулся чернобородый. - Куда собрались?
- Бредем туда, не знаем куда, - честно признался Жихарь.
- Путники, кто вы, откуда и как ваше имя? - строго прогудел полуконь. - Ложью язык ваш правдивый да не осквернится!
- Кентавроса в здешних местах именуют Китоврас, - сказал чернобородый. - А я всего лишь смиренный царь Соломон.
- Позвольте, - вмешался Принц. - Неужели вы тот самый царь Соломон? Можно ли в это поверить?
- Можно, - разрешил царь. - Меня трудно с кем-нибудь спутать. Про меня так и говорят: "Подобного тебе не было прежде тебя и после тебя не восстанет". Ой, многих людей назовут потом Соломонами, но ни один из них не станет царем...
Жихарь увидел, что царь Соломон совершенно спокойно беседует с четырьмя лохматыми, тычет посохом в небо и в землю, а они внимательно слушают. Но тут ему стало не до царя, набежали еще трое, пришлось взять в левую руку меч. Смертельный прием Беломора действовал безотказно.
***
Внезапно биться стало не с кем. Жихарь бросился на выручку царю, но и там все было кончено: четверо Соломоновых слушателей лежали на земле, попарно пронзив друг друга копьями.
Глаза у Жихаря сделались навыкате, как у самого премудрого царя.
- А, - пожал плечами Соломон, сын Давидов. - Я им немножко объяснил, что все в жизни суета и не стоит продлевать бесполезную жизнь в этой юдоли скорби. В сущности, так оно и есть.
- А целое войско вот так уговорить сможешь? - с надеждой спросил Жихарь.
- Надо попробовать, - отвечал Соломон.
Помудревший внезапно мздоимец представил себе неприятности, бывающие обыкновенно от большого ума, и поспешно вернул кольцо владельцу. Владыка израильский снова стал самим собой и начал яростно рядиться. Стражники робко возражали и хлопали глазами. Царь наглядно и убедительно доказал, что в данном случае как раз они сами, стражники, должны еще приплатить путникам за вход в город.
Потом царь смилостивился, подробно изучил расценки, достал свои счеты, пощелкал костяшками, велел всем садиться верхом на Китовраса и объяснил, что за трех всадников на одном коне плата получается совсем пустяковая. Замороченные стражники обрадовались и одной-единственной монетке, а стенающий от натуги Китоврас провез своих многопудовых наездников за ворота.
Пришлось адамычам слезать и обживаться. Потоп длился месяца два, так что работать руками они не разучились, осели на новом месте быстро и удачно. А за великую услугу решили наградить быка Бугая, принеся ему в жертву самое дорогое, что только было. Добра они к тому времени еще не накопили, людей терять тоже не хотелось - их ведь и так осталось всего ничего. Вот и вышло, что самое дорогое - это как раз Бугай и есть.
Хозяева всячески извинялись за то, что не в силах дать странникам коней.
- У нас даже сам цыган Мара не умел угнать! - говорили они с известной гордостью. - Уморить многих уморил, а угнать ни одного не вышло.
Китоврас услышал славное имя, поведал о том, что знаком с цыганом и что Мара, впервые с ним, Китоврасом, встретившись, чуть не тронулся умом: угонять, или не угонять? Зайдет сзади - вроде надо, зайдет спереди - какой же это конь с бородищей-то?
- Если по дороге цыган вам в руки попадется, - советовали знающие люди, - так вы его не отпускайте и бейте, пока не откроет Главную Цыганскую Тайну. Тому, кто ее узнает, всегда будет удача и достаток. Только упрям этот Мара...
- Лишь бы на нас навернулся, - мечтал Жихарь. - Я у него не только тайну - порты последние заберу.
- Слоников не обижайте - оставляйте на развод! - велел Жихарь на всякий случай, потом спросил, каковы слоники.
Царь объяснил, показывая руками высоко и широко.
- А слоники добрые? - спросил Жихарь.
- Подобрее некоторых, - сказал Соломон.
- А я еще добрее! - объявил Жихарь и протянул царю золотую ложку на память.
Но царь Соломон предпочел железный гребешок.
- Когда вернусь в Иерусалим, жены и наложницы сразу же закричат: а что ты нам привез? А вот что, отвечу я и кину им в толпу гребешок. Пока они будут его делить, я успею как следует отдохнуть с дороги...
- Они что, гребешков не видели? - удивился Жихарь.
- Дорог не подарок, а внимание, молодой человек...
- Оттого у нас с этим делом беда, что мы бородового прогневили, - сказал Жихарь.
- Это еще кто такой?
- Как же ты не знаешь? В лесу главный - леший, в реке - водяной, в дому - домовой, в бане - банный, в овине - овинный, в поле - полевой, в любовном деле - половой, во дворе - дворовой, в бороде - бородовой!
- Первый раз слышу...
- Какие твои годы! Бородовой, он живет где? Да у тебя на бороде! Он мелкий, вот ты его не видишь. Он вокруг каждого волоска ходит с заступом и окучивает, чтобы бодрее рос, а если ему угождать, то вырастет борода кучерявая, как девки любят...
- И как же он выглядит, сэр Джихар? Жихарь стал многословно и витиевато объяснять строение, перечислил семь признаков и девять качеств бородового и сыпал пустыми словами до тех пор, пока до Принца не дошло: толкует сэр брат про самую что ни на есть обыкновенную вошь, какие и по королевским кудрям запросто хаживают. Яр-Тур сперва обиделся, но потом не выдержал и впервые за время побратимства расхохотался.
Самое время было затянуть бесконечную песню о том, как служили два товарища, и Жихарь набрал уже полную грудь воздуха для запева, но кто-то вместо него громко произнес:
- А... А-а... А-а-а...
И чихнул.
"Вот все опять и кончилось", - подумал Жихарь.
Чих-орда пошла в свой очередной набег.
Числом она заметно уступала другим кочевым племенам - и Бабай-орде, и Колупай-орде и Держим-орде, но была куда грозней, опасней и богаче иных степняцких полчищ. Это про чих-ордынцев сложили поговорку: "Видели, как на коня садился, да не видели, как ускакал". В самом деле, ни живущие в Многоборье, ни обитатели Наглии, Бонжурии и Неспании не могли похвалиться тем, что видели Чих-орду на походе. Как и каким образом преодолевали невелички всадники огромные расстояния, навсегда осталось загадкой. Сегодня они осаждали Столенград, а назавтра их уже видели на побережье Островитого Моря. Не обременяли себя чих-ордынцы ни запасными конями, ни семьями, ни обозом - налетели, схватили и сгинули.
- А вон, гляди, белый шатер ставят для Чихана, - показал Жихарь. - Шатры у них прочные и такие тонкие, что влезают в дорожную суму... Вот дознается Чихан, кто я такой, скажет: а не тот ли это Жихарь, что убил сына моего любимого, Билята, и похитил с мертвого тела алтын-хлебал - золотую ложку?...
- Все не так уж плохо!
- Да? У него этих сыновей как нерезаных собак! Хотя и не станет никто с нами поединствовать - натянут тетивы и сделают из нас два ежика.
- Неужели это племя так низко пало? Не верю и обращусь к их чувству чести высоким слогом вызова героев седой незапамятной старины... Яр-Тур повернулся в сторону шатра и вскричал:
- Ублюдки, педики, задницы, бычье дерьмо! Вы имеете право не отвечать на вопросы, сделать один звонок и получить бесплатного защитника, если вы не в состоянии нанять его!
- Какие-такие звонки, защитники? На что им защитники, это нам они нужны...
- Не знаю, просто этот вызов передается из поколения в поколение...
Принц сказал, что знает особые травы, из которых можно приготовить подходящую для полета мазь, но не уверен, что травы эти здесь произрастают. Да и сам полет, как считают мудрейшие из друидов, происходит целиком и полностью в голове намазанного.
- А знаешь, какая птица самая редкая?
- Видимо, феникс, - ответил Принц.
- А вот и нет. Самая редкая птица - гоголь. Она вроде утки. А знаешь почему?
- Почему? - устало спросил Яр-Тур.
- А потому что реку Днепр перелететь не может. Дунай - запросто, Итиль - нечего делать, а Днепр - ну никак. Долетит до середины - и бултых в воду. Оттого и редкая.
Принц мотнул головой в сторону. Жихарь поглядел и увидел кучу перьев, из которой торчала голова с выпученными глазами.
- Летаешь хорошо, а сесть не умеешь! - поучающе сказал богатырь Демону.
Демон не ответил - то ли презирал, то ли от удара лишился и без того невеликого разума.
- И возразить нечего, - подытожил Жихарь и попробовал подняться на ноги.
***
- Как же он без костей может двигаться и тем более летать?
- Устройство такое: он от презрения наливается кровью и становится твердым...
- Вот как, - сказал Принц и с отвращением отбросил гибкую, как змея, руку. - Значит, сэр Демон, в сущности...
- Вот именно! Только неизвестно чей...
Оба расхохотались, отчего поверженный совсем скукожился.
Богатырь выпятил грудь и охнул от боли.
- Ой-ой-ой! - закричал он. - Бедные мы, горемычные! Коней у нас нет, одеты во что попало, люди увидят - станут смеяться, а мы и наказать насмешников не сможем: ни оружия нет, ни доспехов! Помирать нам тут горькой смертью! А голубчик наш расправит крылышки соколиные и полетит в высокие небеса! А мы поплетемся, маленькие и жалкие, по убогой земле, по каменной стране!...
Такое нарочитое самоуничижение возымело желаемое действие: глаза Демона загорелись самодовольным блеском, спина оторвалась от камня, он начал подниматься всем телом, словно ветка, стряхнувшая снег...
Демон торжествующе похлопал костяными ушами, взмахнул крылами и устремился ввысь, не забыв при это плюнуть в своего спасителя.
- Сэр, да вы скотина! - вскричал Принц Яр-Тур.
- Хрен с крыльями! - помог ему Жихарь.
- ...Отчего же ваш мудрый сэр Беломор не отправил в поход за Полуденной Росой, скажем, того же Демона?
- Оттого, что демоны много глупее человека.
- Пока что глупцами выглядим мы, - сказал Принц. - Потому что примерно половина из того, что вы тут ему про нас наговорили, - святая правда.
Вниз он не глядел и, сколько прошло времени с начала подъема (да и шло ли оно вообще здесь, это время), не знал.
- Сэр Джихар, - послышался под ногами голос Принца. - Как вы полагаете, мнимые понарошки все еще сопровождают нас?
- У меня только две-три ползут, - обнадежил Жихарь. - Остальные отпадают помаленьку.
- А щекотать они не начнут?
- Я же тебе сказал, они только мниться могут. Ну и жрать еще в три горла.
В запретной для обычного человека "Книге о вымышленных существах" высокоученейшего Коркиса-Боркиса даже буквы одна страшнее другой, а уж складываются они в такие ужасные слова, что и не придумаешь. Книга эта советует капнуть варкалапу на самое темечко вытяжкой из желчи молодого одноглазого, однорукого и одноногого арапа, только что осквернившего восьмидесятитрехлетнюю девственницу. Варкалап обязан при этом мелко затрястись и в муках погибнуть. Но проверить в деле такой надежный способ никому не удавалось: то арап убежит на одной ноге, то девственница не соблюдет себя до срока.
- Размечтался! Скоро наши тела сами себя жрать начнут. Вон у тебя щеки-то как ввалились... А я все вроде как положено делал. Нам ведь теперь с собой целый обоз харчей надо гнать, чтобы выжить. А здесь какой обоз?
Жихарь молнией метнулся в сторону и выхватил из травы зазевавшегося суслика-байбака - здоровенного, по колено, без труда освежевал и сунул Будимиру на скорую руку поджарить.
- Сэр Джихар, кажется, мы съели его с костями... - растерянно сказал Принц через малое время.
- Да? - Жихарь удивился и огляделся. Костей, точно, не было.
- А о чем еще говорить?
- Обо всяких ученых предметах, о подвигах героев, о доблестях мужей, о славе полководцев... О старинных книгах, в конце концов...
- Читал я одну в детстве. Не сам, конечно, а Дрозд мне читал, он знал многие языки и наречия. И называлась она "Толкун-книга"...
- И о чем же она?
- Да как сказать. Там, понимаешь, трое недомерков бегают по всему свету, ищут, куда пристроить волшебное кольцо, чтобы не досталось оно Мироеду. Там и люди были, и лесные, только эти недомерки всех обошли - и царей, и королей, потому что были горазды пожра... Ой, а может, и нет, я до конца не дослушал, большой уже вырос.
- О-о! - воскликнул Принц. - Вам повезло, сэр брат! Это же знаменитая запретная "Сага о Кольце Власти"! К сожалению, немногие смогли дочитать ее до конца, не повредившись в рассудке. А те, чей разум оказался не столь крепок, стали наряжаться в одежды героев, мастерить деревянные мечи и щиты, бегать по лесам и полям на потеху добрым поселянам. Неужели у вас дозволяется читать такое даже в детстве?
- Дети тоже люди...
Жихарь нагнулся, подобрал на счастье подкову ("Богато живут!") и, завязав ее узлом, передал спутнику. Принц без труда развязал.
Мучили подкову, пока не переломилась надвое.
- Отцы, милостивцы, - взмолился Жихарь. - Помолчите, пока мы не уйдем подальше... Или нет, я вам самую хитрую на свете загадку подкину: бабушкин внучатый козлик тещиной названой курице кем приходится?
Лица у спорщиков вытянулись, начали они разбирать Жихареву загадку по всем косточкам.
- Уходим, уходим, - торопил Жихарь. - А то как у них на доске пойдут одни ничьи, так мы отсюда никогда не выберемся...
Они сбежали с холма и помчались по равнине, то и дело оглядываясь, пока одинокое дерево не исчезло за горизонтом.
Тут побратимы остановились и отдышались.
- Все-таки подлинно мудрые люди эти сэр Пилорама и сэр Вшивананда, - заметил Принц.
- Убивать пора, - согласился Жихарь.
- Воистину схожи судьбы великих людей! - объявил он. - Некогда в провинции Шао-дябань жила супружеская пара, неустанно возделывавшая рисовые поля и молившая небо о ниспослании наследника в течение пятидесяти лет. Небо вняло их просьбам, и вот однажды на исходе правления под девизом "Целомудрие и животноводство" почтенный земледелец вышел на рассвете из своей скромной хижины, чтобы в очередной раз сжечь свиток с прошением Госпоже Великой Бабушке. На самом пороге своего жилища он увидел повитого желтым императорским шелком ребенка. У младенца не было ни головы, ни рук, ни ног, ни глаз, ни ушей, ни прочих отверстий, что, несомненно, указывало на его божественное происхождение...
- Эй, погоди! Как же дед догадался, что это младенец, а не беглый Колобок?
- Так ведь молили-то о младенце!
- А ты здесь при чем?
- Я и был тем самым божественным ребенком.
... Мы бы выпили чашу Вина чужедальнего Юга И забили косяк Из пыльцы молодой конопли.
Но дорога пуста. Ни врага там не видно, ни друга. Только гусь одинокий И стонет, и плачет вдали!
Некоторое время восхищенные побратимы молчали, сопереживая гусю. Лю Седьмой осторожно спросил, поняли его друзья или нет.
- Конечно, добрый сэр Лю! Язык поэзии понятен во всем мире!
- Славная какая Чайная Страна! - похвалил незнакомую землю Жихарь. - У вас в одночасье и конопля цветет, и гуси на зиму улетают - здорово живете! Только я одно не понял: какой такой косяк ты мечтал забить и куда?
- В глубокой древности, - распевно сказал Бедный Монах, - ни один мудрец или поэт не мог миновать конопляного поля, чтобы не забить косяк-другой. Ныне обычай этот утрачен, ибо забыта самая его сущность. Некоторые пробовали, правда, прибивать мешочки с конопляной пыльцой к дверным косякам, но из этого ничего не вышло.
- Жаль, сэр брат, что прослушали вы рассказ доброго сэра Лю о его вере, именуемой Дзынь! О, какой удивительной дорогой пошли любомудры Чайной Страны! Они усматривают во всем лишь два начала: Сунь и Вынь, первое из которых обозначает совершенную наполненность, а второе - совершенную же пустоту... Непостижимо!
- Чего уж тут не понять, - сказал Жихарь. - Дело молодое.
На вид страшные колдуны - люди как люди, разве что мелькнет часом шестипалая лапка с перепонками или подмигнет с покатого лобика третий глаз, или пробегут в миг волнения по толстой морде ярко-красные мурашки. Одеты тоже неброско, в халаты из человеческой кожи, в накидки из косточек пальцев, а вместо шапочки норовят напялить чужой череп, да чтобы глазницы светились.
А так люди как люди.
Первым делом воззвал он к своим богам:
- О владыки Беспредела и Ералаша - Мироед, Супостат, Тестостерон! О вы, унесенные ветром, отягощенные злом, утомленные солнцем, поднявшиеся из ада, потерпевшие кораблекрушение, нагие и мертвые, павшие и живые, без вести пропавшие, без вины виноватые, опоздавшие к лету, нашедшие подкову, неподдающиеся, непобежденные! Люди, львы, орлы и куропатки, рогатые олени, гуси, пауки, молчаливые рыбы! Звери алчные, пиявицы ненасытные! К вам обращаюсь я, друзья мои!
Он долго так разорялся, пока не перечислил всех, кого полагалось.
Посрамленные чародеи посовещались, соорудили наспех в воздухе две громадные чьи-то ладони, и лапищи эти стали гоняться за Бедным Монахом по всей поляне, норовя прихлопнуть его, как моль. Лю Седьмой долго и успешно уворачивался, но потом ему это все надоело, он вытащил из бездонных своих рукавов кисть и в два приема намалевал на одной ладони поперечную черту, а на другой - крестик. Когда лапищи в очередной раз схлопнулись, между ними сверкнула молния и все колдовское устройство сгинуло, а в воздухе повис черный бублик.
- С тобой у нас даже последний ведьмачишка управится. Ну-ка, Ёшкин Кот, покажи ему!
Из кольца колдунов наружу выпихнулся ведьмачишка - должно быть, и вправду последний, потому что хуже и гаже его тут не было, даже при таком выборе.
***
Между тем ведьмачишка приближался, наставив на Жихаря корявый немытый палец с четырьмя суставами. Ведьмачишка долго шипел, готовился, наконец изронил тонким голосом:
- Юэсньюсэндуорлдрипорт!
- Да подавись ты словом этим! - гаркнул Жихарь и ложкой показал на оскорбителя.
Ведьмачишка охнул, схватился за крупный кадык, захрипел; и недолго хрипел, умертвился.
Драбаданские колдуны охнули.
"Вот оно как! - обрадовался Жихарь. - Теперь терпите!"
Он ложкой ткнул в сторону первого приглянувшегося колдуна:
- У того лопнет глаз, кто не любит нас!
Глаз взял и лопнул.
Жихарю словно кто подсказывал, кого из толпы надо покарать покруче, а кому и послабление сделать.
- В поле тебе лебеды да в дом три беды!
- Будешь много колдовать - поломается кровать!
***
"А ну-ка я их усыплю!" - решил он и заорал совсем не колыбельным голосом...
***
Но то ли запел он неласково, то ли происхождения колдуны были другого, только спать они не повалились, стали кучковаться и шептаться, и от этого шепота у богатыря что-то вступило в поясницу, да больно!
Он рассерчал и решил покончить со всеми разом:
Ай чи-чи, ай чи-чи,
Полетели кирпичи,
Полетели, полетели -
На головку сели!
И сам едва успел увернуться от удара сверху.
И тут как будто невидимая лапа сжала богатырское сердце - про главного-то колдуна он забыл! Только и хватило сил повернуться к нему...
- Ладно, - сказал Жихарь. - Берег я эти слова для лютейшего врага, да, видно, такая твоя доля: чтоб тебе ежа против шерсти родить!
Долго, долго катался Всем Злым Делам Начальник по сухой траве - орал, верещал, винился, каялся, но ведь у ежа никакая не шерсть, а колючки! Лю Седьмой визгливо хохотал, а сердобольный Яр-Тур хотел было добить несчастного кинжалом, но тут из-под хламиды Храпоидола выкатился здоровенный ежик и сразу же деловито и шумно потопал в лес: на носу зима, а ничего еще не заготовлено!
Храпоидол выскочил и заверещал, что, мол, нечего разводить всякие поединки, а забивать надо пленников в колодки и доставлять куда следует.
***
- Вы этого старого козла не больно слушайте, - сказал Жихарь, доставая меч. - Он тут у нас недавно ежа родил...
- Вот как? - изумился ярл Брюки.
- Против шерсти, - уточнил богатырь.
- Ложь и клевета - поруха чести воина, - нахмурился ярл.
Тут прокричал Будимир, и на поляну из леса выкатился запыхавшийся ежик. На колючки он успел уже насадить множество высохших грибов.
Варяги внимательнейшим образом осмотрели ежика, передавая его из рук в руки, и постановили признать Жихареву правду, а колдуна-родителя стали вслух презирать за недостойный для мужчины проступок.
***
- Я тебя все равно уничтожу! - кричал посрамленный Храпоидол.
- Да ты все еще живенький! - обрадовался Жихарь. - Смотри у меня, приятель: нехорошо ежику быть одному, ему невесту родить надо... Храпоидол в испуге заткнулся.
Ярл Брюки извлек из-за пазухи сушеный мухомор и стал его с жадностью грызть, чтобы набраться боевого безумия. Мухомор, видно, был старый, настоящего безумия не получилось, но дух у предводителя варягов поднялся.
- Где мой сладкоголосый скальд Хрюндиг Две Колонки?
Из варяжского строя вышел долговязый нескладеха со струнным инструментом.
- Не успеет скальд сложить и сказать краткую вису, как я поражу тебя в самое сердце!
Скальд, видя усталость вождя, поторопился мыслями и запел:
Варум ди медхен
Либен ди зольдатен?
Дарум зи хабен
Бомбен унд гранатен!
Всю сыновнюю ораву надо было чем-то занять, а то они уже начали беситься от безделья, овсянки и сосновой колбасы. Яртуровичи, например, отобрали у Бедного Монаха его дырявый зонтик и чуть не сломали, изучая его устройство. Не иначе, собрались жить в краю, где дождь хлещет без передыху.
Потом Яртуровичи же оторвали у кого-то из убиенных колдунов голову, поделились надвое и стали перебрасывать эту голову друг дружке пинками ног. В игре, как водится, начались ссоры и потасовки.
Разгневанный Яр-Тур отобрал у детей и зонтик, и голову.
- Я приказал им отныне разговаривать только о погоде, - заявил он, вернувшись. - Тогда не будет повода для размолвок.
Жихаревичи же, напротив, сидели тихонечко, кучкой, и богатырь заподозрил неладное:
- Мать честная - бражкой тянет! Уже бражку успели завести!
И побежал бороться с хмельной напастью. Борьба была долгая и трудная - воротился пошатываясь.
Жихарь остался самим собой:
- Разве о таком народе я мечтал, разве такую страну искал?
- Каков же ваш народ, сэр брат, и какова страна?
- Нетрудно сказать. Молодые у нас все как один добрые, а девицы - красные, мужи - доблестные, жены - верные, старцы - премудрые, старушки - сердобольные, дали - неоглядные, леса - непроходимые, дороги - прямоезжие, города - неприступные, нивы - хлебородные, реки - плавные, озера - бездонные, моря - синие, рыбки - золотые, силы - могучие, брови - соболиные, шеи - лебединые, птицы - вольные, звери - хищные, кони - быстрые, бунтари - пламенные, жеребцы - племенные, зерна - семенные, власти - временные, дела - правые, доходы - левые, уста - сахарные, глаза - зоркие, волки - сытые, овцы - целые... Да что говорить, все равно не поймешь...
- Да я и сам уйду, - сказал хромой. - Ваше общество мне быстро надоело. Но неужели никто из вас не попросит у меня хотя бы вечной молодости?
Лю Седьмой вежливо улыбнулся:
- Благодаря воздержанию и неустанным упражнениям провожаю вот уже семьсот двадцать первую осень...
- А я его, Бедного Монаха, еще мальцом на руках нянчил! - не растерялся Жихарь.
Яр-Тур заколебался, но богатырь его живо осадил: - Народ не поймет! Чего это, скажут, наш король не стареет, не матереет? Должно быть, упырь! Так вот, скажут, кто нашу кровушку-то пьет! И конец королевству!
Как богатырь и опасался, это оказалась волына в особо крупных размерах. Поначалу все было интересно и увлекательно, потому что незнакомо, только скоро Жихарь запутался в чужих именах и сложных родственных связях. Тот, кто сложил эту волыну, хотел, видно, упомянуть в ней поименно всех жителей Чайной Страны, чтобы кого-нибудь не обидеть, а их вон ведь сколько!
- ...Сяхоу Дунь преследовал врага по пятам, но тут в глаз ему попала вражеская стрела. Сяхоу Дунь взвыл от боли и выдернул стрелу вместе с глазом. "Отцовская плоть, материнская кровь - бросить нельзя", - подумал он и съел свой глаз...
- Прости, Бедный Монах, - не выдержал Жихарь. - Только как бы Пропп вместо помощи не прогневался за такие сказки да не наплевал нам в глазки...
- Могу еще поведать о подвигах чудеснорожденного героя А-Ка Сорок Седьмого, владевшего искусством метко плеваться во врага свинцовыми шариками...
- Что это вы такое поете, сэр Джихар?! - возмутился Принц. - Когда это я строил противу вас козни? И вообще - о чем эта песня? В чем ее смысл?
- Меньше смысла - больше душевности, - объяснил Жихарь. - Это у вас там все наперед расчисляют, а у нас поют, как сердце подскажет. Вот в заклинаниях много ли смыслу, зато как помогают!
- Много мы народу-то поубивали? - на всякий случай спросил он.
- Против, нас выходила личная гвардия жестокого Нахир-шаха, но, убедившись в доблести и неуязвимости Жи Хана и Яо Туна, она тотчас изменила своему владыке.
- А чего ему надо-то было, Нахир-шаху?
- Он требовал, чтобы вы, Жи Хан, стали его зятем, поскольку дочь шаха, встретившись с вами, не уберегла занавеси на яшмовых дворах.
- Яшмовых? А, понятно. Всю жизнь одно и то же. А хороша ли она была?
- Лица красавицы, по обычаю страны Грильбар, никто не видел.
- Тогда, может, и лучше, что я ничего не помню. Знаем мы этих красавиц из Грильбара! Страшней Троянской войны!
Цитаты //
Буква "У" //
Михаил Успенский, цитаты //
Там, где нас нет
